…вот идёт он на лодке с той стороны пролива, в лодке у него женщина и детей трое, болтаются на лодке разноцветные бебехи и на лодке у него надпись, эдакий указатель, — «Сахалян-Улла».
Иткун. Так зовут гиляка. Имя дал отец, «итт» — на языке леса значит «говорит», Иткун начал рано говорить и много, оттого отец и назвал его Иткун.
Широкими гребками Иткун толкает лодку вперёд. Впереди неизвестная река, широким рукавом впадающая в море.
Спустя многих дней скитаний, гиляк с трудом вытаскивает лодку на широкий берег под большой скалой, покрытой низкорослым лесом. Ноги скользят по мелкой рыбе, разбросанной тут же по песчаному берегу. Уставившись в реку, гиляк втягивает воздух широкими ноздрями, словно собака. Пахнет еловой хвоей и мокрой галькой.
— Останемся здесь! Хорошее место.
— Что это за река? — кричат дети, вылезающие из лодки.
— Агнево, — задумчиво отвечает гиляк, оттягивая воротник и вытирая нижнюю челюсть мокрым просоленным рукавом. — Пусть будет Агнево…
…говорят, с тех пор прошло более тысячи лет
Агнево, что в западной части центрального Сахалина, одна из 65 тысяч рек Сахалинской области, названа по нивхскому стойбищу, в переводе — «поселение, находящееся на реке-самце».
Об этой реке и будет сегодняшний рассказ…
День 1. 10 июня 2021 год …заброска в верховья реки агнево…
…меня всегда охватывает радость перед дальней дорогой. И кажется это мне вполне естественным. Во всех этих сборах есть какая-то прелесть, всё ж таки порою они затягивают не меньше, чем само путешествие…
— Что это за дорога? — худой пацан нечёсаный, в кофте цветастой, с узким лицом, с зелёным носком, выглядывающем из рваного правого башмака, задрав голову наверх, спрашивает у деда.
— Каторжане её ещё строили, 130 лет уж прошло, а всё достроить не могут, — смачная слюна с прожилками крови сквозь плохие, прокуренные зубы плющится об асфальт и дед закручивает очередную папиросу. — Суки! Вот ты погляди, вот до Онор ведь тока дошли, а до нашего села ещё с десяток лет будут ваньку тянуть. Не доживу. Суки!
Деду на вид лет восемьдесят. Старенькая белая королла стоит тут же неподалёку. Из открытого багажника выглядывают снасти из Советского союза.
— Деда, а это что за речка, а деда?
— Северная Хандаса, — усмехается дед, поглаживая свою седую голову сухой рукою с чёрными ногтями. — Ханда! Не все названия Японские стёрли с карт. Это вот сохранилось.
— Ну, а вы чего решили? — старче смотрит на нас, приподнимая густые рыжие брови. — Может останетесь? До Палево проедем, 30-40 минут езды, у меня и переночуете?!
— Нет спасибо. Надо ехать.
— Ну бывайте. Нам тоже пора собираться.
Под колёсами теперь уже грунтовая дорога.
— Клавдия Ивановна! Почти девять! Скоро темнеть начнёт!
Из Южно-Сахалинска сегодня выехали уже после обеда, а село Онор проехали ближе к девяти вечера. До старта остаётся ещё километров 50-80. Тут уж докуда проедем.
Машина трясётся по разухабистой дороге. За рулём Миша Золотовский. И от него пахнет кофе. Он учтиво согласился забросить и эвакуировать и моё тело и мою лодку в этом анабасисе. С заброской на Агнево не так всё просто. Сперва должно проехать 430 км по асфальту и затем ещё минимум 45 по старой грунтовой дороге до северо-западных склонов горы Дивизионная. Дорога та досталась нам с советских времён и сейчас поддерживается периодами и местами то рыбаками, то лесниками — хозяевами местных делян. В дореволюционное, а затем уже и в советское время здесь один за одним возникали лесоучастки: Верхнее Агнево, Среднее Агнево, Усть-Агнево, Лобановка, Борисовка, Чернолесье, Ясенки…
— А дорога то — вполне сносная! — машина уверенно проходит первый ручеёк. — Думал хуже будет.
Да уж, если повезёт, дорога приведёт во Владимировку, до неё 85 км от поворота с федеральной трассы. Заброшенное село находится на берегу одноимённой реки, которая чуть ниже по течению и впадает в Агнево. 85 километров! По старой ночной дороге!
— До чего же темно вокруг! — Миша вылазит в окно, продолжая рулить одной рукою. — Надо фары протереть!
Слишком быстро сумерки сменяются непроглядной тьмою. Выскакиваю из машины, протираю грязные стёкла фонарей, двигаемся дальше.
Дневная поездка по этой дороге оставляет впечатлений на несколько страниц, но ночью особо тут не разгуляешься. Старая грунтовая дорога, начинающаяся сразу от Северной Хандасы, выводит через Камышовый хребет на западную сторону Сахалина. Год назад уже ездил в этом направлении пару раз. Поэтому Мише и приходится довольствоваться притчами о летних походах в эти края. Это то самое и занимает наше монотонное ночное движение, межующееся красотами, что вырывает свет автомобиля.
Незаметно проходит ещё час. Ближе к одиннадцати сперва далёкое мерцание, затем огромные фары разрывают ночь и слепят откуда-то сверху.
— Что-то большое. Наверное, КамАЗ. Может с Комсомольского идёт? Тормози его!
— Приветствуем! Откуда едете?
— Здорово! С Комсомольского! — то-ли киргиз, то-ли бурят с широкими гузами около горбатого породистого носа. Вечно их путаю, если говорят с лёгким акцентом.
— До поворота далеко? Как дорога?
— Час с небольшим. Дорога? На КамАЗе отлично! — водитель размашисто улыбается. — Это что? Лодка? Вы куда это?
— Сплавится хотим по реке, затем на север по морю, в Александровск.
— Аааа. — похоже шофёр всё-таки из братской республики и не знает, где находится Александровск, но продолжает усиленно улыбаться. И от этой большой улыбки гостя в этих краях ночью, как-то становится спокойнее нам местным. — Курить есть?
Покончив с разговорами, едем дальше. Тут и там небольшие ручьи ранней весной подмыли дорогу. Мне постоянно приходится выходить. Направляю машину, дабы не слезть с небольших обрывов. Машина низкая, приходится кое-где и подкладывать брёвна, коих тут масса у ручьёв. Не мы тут первые.
— И какой план? — вопрошает Миша, лузгая семечки.
— Думаю, с утра пораньше выйду. За день можно и к морю выскочить. А там уже ждать погоду. Завтра пятница, солнышко в облаках. Вот на субботу-воскресенье прогноз скверный. Ветер северный будет! — с размаху закидываю огрызок большого зелёного яблока в кусты. — Да и его величество волна похоже будет. Буду по месту смотреть. Ежели что, в устье пересижу, край понедельник выберусь.
НИТКА МАРШРУТА: жёлтый — машина, красный — лодка
— Ты сам то во Владимировке когда был?
— Прошлой осенью. 2 раза ездили. На Лобановку пытались взойти. Говорят, самая высокая гора в Александроск-Сахалинском районе.
— Восемь часов уже в дороге. Сколько нам осталось?
— Километров 20 ещё. Который час?
— Одиннадцать! — Миша, с бутылкой в руках, смотрит на светящееся в темноте табло. — 23.10. Всё таки на кой чёрт ты жигулёвкого взял? Пить невозможно!
— Давай остановимся, перекусим. Скоро будет вершина перевала. Минут 10 до него.
В скором машина тормозит у края дороги. Справа большая поляна. Это и есть перевал. Высшая точка Камышового хребта на нашем пути. Темень стоит кромешная. На небе ни звёздочки.
Пока Миша осматривает передний бампер на предмет повреждений, на багажнике появляются какие-то продукты: чёрный хлеб, салат из свежей капусты, рыба в кляре.
— Вилка есть?
Миша долго роется в недрах машины, пока не извлекает на свет скрюченный пластиковый трезубец. — Держи!
— Сейчас пойдём вниз и река начнётся, — цепляя рыбу на крюк, сквозь зубы бормочу я. — Кстати, здесь заканчивается район Смирныховский и начинается Александровск-Сахалинский!
— Здесь? А почему здесь?
— Ну мол, вершина хребта! Перевал! У нас на острове частенько границы районов местами проходят через нитку Камышового хребта.
ВИДЕО продолжительность 1:42
Дожёвываю очередное яблоко из пакета с надписью «Яблоки краснодарские», зашвыриваю и очередной огрызок в ту сторону, где у нас море Охотское, в ту же сторону справляю и нужду. Не более десяти минут проводим здесь, садимся в машину, продолжаем путь.
Вскоре часы показывают двенадцать, затем и час ночи. Где-то здесь в темноте торчит гора Дивизионная. 838 метров высотою. Вроде как с неё и берёт своё начало Агнево. Река течёт сперва по горному ущелью на север, постепенно отклоняясь на северо-запад, пока не впадает в Татарский пролив между мысами Маркевича и Фуругельма, ась в 35 километрах к югу от города Александровск-Сахалинский.
— А вот и Агнево, — я высовываюсь из окна. — Тормози!
Сквозь темноту и освещённые фары, горная река стремительно несётся вдоль дороги, делая здесь петлю. Вода бурлит в темноте, словно толчея на море во время непогоды.
Глушим машину. Мощь звонкой реки ощущается в темноте. Сотни тон воды несутся мимо. В отблесках автомобиля река имеет цвет тёмно-бордовый.
— Воды мало! Вишь как бурлит. Это камни. Глубина здесь, во всяком случае, не более полуметра. — прыгаю вниз, опускаюсь на колени, пытаясь рукою достать до воды. — Ладно, ни черта не видно! Поехали дальше.
Дорога порою прерывается ручьями, через которые проложены брёвна. В темноте каждый раз приходится выходить и направлять машину.
— Даааа, дела… — бормочу я, рассматривая карту. — Глядь-поглядь ка.
Мы уже давно проехали, намеченное на тёплом диване, место старта. И что? есть вероятность добраться до самой Владимировки?! До неё уже совсем немного. — Мишаня, не спать!
— Нормально, нормально. — Миша поднимает голову. — Я в норме!
Два, три часа ночи. Так и едем, всё чаще и чаще подолгу закрывая глаза, пока в 3:50 не раздаётся крик
— Приехали!
Восклицательный знак здесь можно и не ставить. Впереди характерная форма рельефа — зияющая дыра. Дырище! Фото не отражает всей мощи этой промоины, но впечатление такое, что потребуется с десяток сороконожек скальника, чтобы завалить её. Вот и конец пути!
— Ну что? какой план? — ехидно улыбается Миша.
— Всё! — машу я рукой. — Хорош на сегодня. Давай спать! К реке завтра.
На узком участке разворачиваем машину, через 5 минут встаём тут же у дороги. Миша засыпает в машине, я же залезаю в палатку.
На часах 4.30 утра. Скоро рассвет…
День 2. 11 июня 2021 год …сплав по реке агнево…
С трудом открываю слипшиеся глаза. Через стенки палатки видно яркое солнце. А вчера и звёзд даже не было. Отличное утро! Хвала спасающему мир. Ворочаюсь в поисках телефона. Где же ты? Ого! Уже почти десять часов.
— Миха! Мишаня! — кричу наружу. — Мишаня! Доброе утро!
Тишина. Вылезаю из спальника, ряжусь в зелёный термак. С трудом справляюсь с вечно закусывающей молнией, вылезаю наружу.
— Чтоб вас! — комары слетаются со всех сторон. — Вот черти!
— Мишаня! — шагаю в сторону тут же стоящего автомобиля. Обхожу кругом, ни звука.
Протираю заднее пыльное стекло. Примкнувши к тонировке, различаю полуоткрытый рот. Он явно не собирается просыпаться, ему-то торопится точно некуда. Дёргаю ручку. Бесовы силы! ещё и закрылся изнутри.
— Доброе утро! — стучу в окно. — Десять утра уже!
Миша открывает сперва один глаз, за ним второй и показывает большой палец вверх.
— Чего так рано? — выпадает Миша на траву в одних носках. — Ты то выспался?
Чистим зубы, немного минералки с хлебом, пара батончиков шоколада.
— Ну что? где стартовать будешь?
— Помнишь вчерашний поворот в километре отсюда? — только начинаю соображать я. — Двинем туда. Все эти шпильки ведут к воде. Сейчас река в трёхстах метрах от нас.
— Как скажешь.
Средь деревьев голубое небо с паутиной перистых облаков. Погода сегодня обещает быть хороша. Пока Миша проверяет колёса, я пакую палатку, спальник закидываю в багажник.
Двигаемся в обратном направлении не более километра. Сворачиваем направо, три минуты и узкая дорога приводит на небольшую поляну у реки. С этой стороны берег окаймляют старые зелёные ели, менжующиеся с тощими берёзами. Стоит шатёр, две машины. Людей нет. Ни спящих, ни бодрствующих. Должно быть, ушли на рыбалку.
— А вот и река! — выпрыгиваем из машины. — Агнево!
Ширина реки не более 20 метров. Вода прозрачная, дно видно на всей ширине реки.
— Ндаааа, — чешу я затылок. — Опоздал немного со сплавом. А на фотографиях месячной давности тут деревья по реке носило! Эй! Миша! Помоги лодку снять!
Скидываем лодку. Разбираю большие мешки из машины. Поход на три-четыре дня. Всё уже готово. Остаётся только распихать по гермам. Продукты и кухонная утварь идут в передний отсек. Одежда и быт палаточный погружаются в задний.
А вот и килька в томатном соусе. Балтийская обжаренная! Интересная судьба у неё, поинтересней чем у любого конторщика будет. Третий год уже со мной ездит. Побывала даже в Приморье.
На сборы уходит не больше получаса. Из продуктов — свежие огурцы, помидоры, яблоки, кальмар, немного свежего хлеба. Никакой особой подготовки. Всё из первого попавшегося магазина.
Поглядываю на часы. Половина двенадцатого. Пора выходить. До моря, до устья — 30 километров. Расстояние небольшое, по реке за день можно и на сотню спуститься, но лететь сегодня ракетой в мои планы не входит. Сей день будем наслаждаться расслабленным спуском по реке и созерцанием красот околоприбрежных.
Заканчиваю с рулём и вёслами. О ту пору, Миша бродит вдоль берега, пожёвывая молодые побеги ёлок.
Ещё десять минут и лодка целиком и полностью готова.
— Ну, что, давай! Увидимся через три-четыре дня! — жму Мишину руку, отчаливаю. — Эгегеййй!
Выравниваю пакетбот по течению, делаю пару мерных гребков.
— Отлично! — физиономия на моём лице расплывается в широченной улыбке. Более восьми месяцев не садился в лодку. А между тем сложно представить то, что за последние пятнадцать лет, могло помешать мне в любой день недели, в любое время года, выбраться наружу. И вот появились обстоятельства, что и наложили отпечаток на последний год жизни. Повлияли они и на каякерские вылазки. Отсюда и эта широченная улыбка сейчас на лице, сигнализирующая о возвращении к привычному ритму жизни. Хотя если честно, да, вообще похер на всё, ведь я опять сегодня здесь и опять в лодке.
Покамест пытаюсь разместить задницу поудобней, река сперва мелкая и бурлящая от каменистого дна, уже за поворотам углубляется и успокаивается, течёт размерено и неспешно лапочет.
В тихих заводях весло длиной 225мм уже не достаёт до дна. Заводи чередуются с мелководьем. Тут и там многочисленные островки. В этих местах река раздваивается и делится на рукава.
Видно, что весною река расходится сильно. Промазав с основным направлением приходится порою вылезать из лодки и тащить сухогруз по камням.
Тут и там в реку стекаются многочисленные ручьи. Порою на быстрине зазевавшись с фотоаппаратом, лодку заносит на поворотах, она становится поперёк течения, врезается в низкостелющиеся деревья, тебя разворачивает, и если тут же начинается плёс, то ты уже неспешно с ленцой достаёшь весло.
Деревья свисают над водою. Каждое в своём жизненном цикле. Вот эта ёлка упадёт скоро. Верхние корни повылазили наружу и висят в воздухе. Если и не рухнет на голову сегодня, то жить ей осталось пару недель, ну или до первого паводка.
По берегам преимущественно смешанный лес. Берёзовые рощи межуются с елово-пихтовыми породами деревьев. Кое-где по берёзам вьются лианы. Не являясь сильным дендрологом, кажется, что на берегу, помимо берёзы, я вижу и сахалинскую пихту и осину с ольхой и ель.
Говорили, что Агнево река горная, но может статься, что более горную часть проехали мы вчера по ночи, а сегодня я лишь иду вдоль невысокого берега, с кое-где подступающими сопками по сторонам. Хочу ошибаться, что же подождём, посмотрим.
А это что? — Река тут делает поворот, впереди по левому берегу резкая чёрная полоса въедается в берег. — Уголь?
И Тихонович и Полевой в 1912 году сообщали, что верстах в 12 вверх по течению реки Агнево обнажаются угленосные свиты с мощными пластами угля. Много угля было добыто в этих краях. Добычу на рудниках Агнево вели с 1917 до 1945 года.
ВИДЕО продолжительность 0:44
Впереди приметная сопка. Где-то под ней и должны сходиться две реки: Агнево и Владимировка.
Прохожу ещё километр. Река всё так-же течёт трафаретнейшим образом.
— Что за шум?
Да, это слияние двух рек. Являясь самым крупным притоком Агнево — Владимировка мощным потоком растворяется здесь в более крупной реке.
Одноимённое заброшенное село Владимировка находится чуть выше. Нет там уже никого сейчас. А само село старое. Годом основания считается 1882 год.
Отсюда до устья не более 20 км.
Лодка одиноко продолжает катиться вниз. До чего же хорошо! Никого вокруг! Тайга! Вот скажи мне, что может быть лучше соло?
Ну подумай: Только ты властвуешь над всем вокруг в эти моменты. Где ты ещё матом разразишься во всё горло? Соло обладает чудовищной силой удовлетворения в ответах на любые вопросы. Соло взрастает, нарывает, вздувает до невероятных размеров любые чувства. Вот, например, лодка приобретает совершенно другие очертания: контуры более чёткие, а контрастный салатовый цвет — более выражен. Те самые незначительные детали, которые ты пропускаешь в коллективе, здесь, сегодня скрупулезно отмечаются и анализируются бессознательно. Наверное, это от страха. От страха порою бессознательного, страха, который ты не чувствуешь, но понимаешь, что он есть, есть в тех самых осторожных движениях, которые сопровождают всё твоё соло. Здесь никто за тебя жопу не подотрёт!
Ты замечаешь и чувствуешь те запахи, на которые в другое время не обратил бы и внимания. Вот как пахнет мокрый камень? А чем отличается запах мокрого и сухого весла? или чёрствый шоколад, год валяющийся в недрах люка, пахнет настолько божественно, а в городе бы выкинул на помойку. Поразительная ясность мысли.
Тем временем периодические расчёски занесли достаточно воды, отчего приходится на большом берегу вытащить лодку. Сливаюсь. На часах почти два. Скоро впереди уже Карские ворота. Река должна будет сделать большую петлю.
Медленно двигаюсь вниз. Проходит и ещё один час. Вёсла лежат на деке. Тут и там скальные выходы, обрываются в воду. Красота. Где-то здесь у правого берега горячий ключ, желание искать его нет, отчего и продолжаю движение.
— А это ещё кто?
В белых вейдерсах, с огромного размера москиткой на голове и широкополой соломенной шляпой, он выглядит здесь явно не уместно. Паганель? О! вон ещё один в кустах, возится с леской на катушке.
Не успеваю озадачится вопросом, лодку тащит дальше, как тут же, чуть поодаль замечаю третьего и лодку на левом берегу.
А река тут делает резкий разворот и я оказываюсь у Карских ворот. Надо передохнуть.
Охотники и браконьеры, говорят, Карские ворота — самое бурное место на Агнево, на его широкой части (район горы Дивизионная в расчёт не берём). Мол, весной здесь откровенно страшно бывает. Похоже так и есть, но сейчас это лишь немного торчащие камни и узкий рукав, огибающий справа огромный останец посреди реки.
Так выглядят Карские ворота поздней осенью с высоты гор. Широкая река устремляется в коньонообразный проход шириною не более шести-семи метров.
Выскакиваю из лодки. Надо оглядеться. Резиновая лодка серого цвета с водомётом тут же на берегу. На такой можно любое мелководье пройти.
— Здорово! — радостный голос за спиной. Кто-то шлёпает по камням в мою сторону и матерится.
— Здорово. Как рыбалка?
— Нормально, блять! Нормально! — мужик протягивает широкую руку. — Серёга.
Серёга — кореец с лицом прокуренным, узкими глазами и растопыренными ушами (редкая черта для корейца), сигарета во рту — тащит снасти и матерится. В руках только что пойманная рыба внушительных размеров.
— Макс.
— Ты куда это Макс собрался?
— В Александровск-Сахалинский.
— Ну не хера себе! Ладно. Мы тут обедать собрались. Давай с нами, только без фотографий.
— Ок. Я уже понял. Байдарку бы надо помочь вытащить.
Вдвоём вытягиваем каяк через короткий каменный бруствер.
Серёга старше меня. Пахнет чесноком. Лет сорока пяти и золочённый зуб. Узкое тёмное щербатое лицо. Длинные зелёные вейдерсы облегают тело, на ногах обувь для хождения по скользким камням. Видно, снаряга не дешёвая. Из картины выбивается только зимний шлемофон надетый криво на голове, дырявый в десятке мест. Похоже на угли от костра.
Пока я ковыряюсь у лодки и переодеваюсь, Серёга достаёт из лодки кейс огромного размера синего цвета с белой крышкой и пару новых складных стульев.
— Щас будем обедать! — вытягивает наружу лафитник без опознавательных знаков. — Будешь?
— Давай! — я опрокидываю стопку. — Уххх! Баба Валя что-ли?
— Она самая! Сам делаю. 45 градусов.
— Да, чувствуется.
— Ладно, давай-давай падай, в ногах то правды нет! Мои меня уже не держат. Находился сегодня!
Выпиваем ещё по стопке, закусываем салом и жареным папоротником.
Серёга улыбается. Я тоже. Я понимаю, что он браконьер и он понимает, что я это понимаю. Наливаем изнову по одной.
— Красивая река! Ты как думаешь? а Макс?
— Согласен. Но за Карскими воротами, она идёт средь высоких сопок, должно быть ещё красивее.
— Это точно, мы вчера туда спускались! Сегодня вот здесь рыбачу.
За беседой незаметно со стульев сползаем на камни и в полулежачем состоянии, вытянув ноги к реке, смотрим на воду. Во всём вокруг чувствуется какое-то облегчение. Вся река из всех трёх запахов несётся мимо. Немного запаха речной ивы, немного сырой гальки и, конечно, запах рыбы от Серёги.
— Красота!
На протяжении всей жизни, каждый раз встречая нового человека, приходится тратить время на то, чтобы понять кто перед тобой: очередное дурило или всё таки человек?! Обычно на подобные распознания уходит не более пары дней, но бывает требуются годы.
Смотрю на своего нового знакомого. Встречи подобные этой — очень скоротечны. Словно игральные карты. Вот он лежит лицом кверху, вот уже лицо вниз — рубашка вверх и уходит далеко в колоду. Когда времени на долгие отношения нет, то с годами чувствуешь всю прелесть таких встреч. Проверить человека ты не можешь, скоро ты будешь прощаться с ним, и уже никогда его не увидишь. Поэтому ты просто наслаждаешься моментом и общением с ним. Надо быть, всё это от моей излишней антропоцентричности.
Вот Серёга, облокотился на лодку, упёрся в моё плечо, своим плечом. Кто он такой и зачем он здесь? Ну зачем он тут — понятно, но вот зачем нас свела жизнь сегодня в такой глуши на этой реке — вот вопрос!
— Шлемофон у тебя забавный! Зимний! Не жарко?
— Нет. — Серёга с удовольствием стягивает танковую папаху с головы. — Жена подарила!
— Жена? На кой?
— Ну я играю там в танки дома, вот она на день рождение и подарила. — Серёга гордо даёт подержать ушанку. — Теперь на рыбалке в нём. Порою и дома одеваю, под бабу Валю!
Переполненное пузо трещит от еды. Подбираю коленки. Впереди зелёный каяк, дальше река, переваливающая через карские пороги, устремляется в узкий проход и поворачивает направо.
— Покурим? — в руках пачка красного LM. Серёга бурно предлагает сигарету.
— Нет, спасибо. Не курю.
— Ну, как хочешь! — он закурил. Складки дыма закачались над рекою. — Сколько такая лодка стоит?
— Ну точно дешевле, чем твоя.
Лёжа на берегу, мы пытаемся посчитать, чьё удовольствие во сколько обходится.
— А работаешь где, Макс?
— Безработный. На вольных хлебах.
— Ясно. Ну я так же, на вольных. У нас, блять, пол страны на вольных хлебах. Интересно живём.
— А ты как хотел?! Другого наверху им и не нужно. А люди хоть и правды хотят, но счастливы во лжи. Сказал же гарант — жулики! Жулики — мы с тобой Серёга!
— Ладно, с этими то всё понятно. А ты как вверх по течению будешь подниматься? Обратно как? Тяжело будет!
— Ептиль. Серёга, ты чё напился?! — хохочу я в горло с обморочным восторгом так, что перекрываю шум воды. — Зачем наверх? Из устья по морю на север!
— А ну да! Ты же сказал в Александровск-Сахалинский. Я сразу и не понял. — Серёга прыгает плечами, чешет голову, прикидывает в уме весь расклад. — Ого! Сколько там?
— 30-35 км по морю от устья Агнево. До самого Александровска не пойду. Доберусь до Дуэ, там заберут на машине.
— Ясно. Ну давай, выпьем.
Серёга наливает уже четвёртую, я отказываюсь. Хочется сегодня добраться до моря. Хотя мысли видят палатку и удочку уже на этом повороте. Глаза видят Серёгу вечером у костра с широкой улыбкой, разливающего всё тот же напиток.
— Здесь чай есть, горячий! Бери. — Серёга прерывает мои мысли и протягивает красный термос.
— Аригато. А сколько вас?
— На двух машинах приехали. Одна лодка. Вчетвером спускаемся, рыбачим, вечером обратно в лагерь.
— Да, я видел двоих чуть выше. Рыбы много?
— Да, вон посмотри. Сегодня с семи утра здесь. Ты только не фотографируй ничего. Сало то бери. Чего колбасу не ешь?!
— Всё! хорош! Надо двигаться.
— Может с нами? Лодку твою в кусты спрячем. С нами до лагеря поднимешься. Завтра я тебя обратно сюда закину. А?
Отличное предложение, — думаю про себя. — Так можно и на пару дней зависнуть. Хочется сказать: — О, да. Сёрега, замечательный план! Но нет же, рот открывается и раздаётся унылое, невразумительное:
— Нет, спасибо! Надо идти.
С трудом отрываю зад, иду по нужде, вновь переодеваюсь во влажный термак, сверху натягиваю жёлтый сухарь.
Попадаю в объятия своего новоявленного друга.
— Ну давай, Конюхов! — Серёга сталкивает меня в реку. — Аккуратней на поворотах!
Одеваю перчатки, делаю пару гребков.
— Эх, хорошо! До чего же хорошо! Ну давай Серёга! — машу веслом — Спасибо за обед! Может свидимся где ещё!
— Давай, давай. Передумаешь, возвращайся!!!
До устья остаётся не более 15 километров.
Скатываюсь в реку, прохожу несколько мелких порогов. Это единственное место на реке, которое на спутниковых снимках имеет белое пятнышко (бурная вода).
ВИДЕО продолжительность 1:01
Сворачиваю направо, 15 секунд мелкого бурления и я вновь оказываюсь в спокойной воде.
Река течёт здесь по сухой скалистой и лесистой местности. Тихо и сыро. Высота скал и сопок по берегам достигает 800 метров.
Кое-где видны и следы дорог. Видно, что они пересекают реку вброд. Это старые дорога ведущие от Владимировки в разные направления. Кое-где направления уходят в сторону старых заброшенных рудников или давно покинутых лесных делян. Усть-Агнево ещё один старый заброшенный посёлок Сахалина.
Река становится шире. В каком-то месте размашисто раздваивается на два рукава. Какой из них главный? Выбираю правый.
Толстая протока превращается в узкую кишку, что приводит в по швам трещащее мелководье. Метров сто тащу лодку по камням. Заваленный бурелом мешает выйти в основное русло. Весной при половодье река разливается, неся кучу деревьев по этому рукаву.
После первых ста метров последовали ещё 300 точно таких же метров.
— Чёрт! — ору я на всю реку. — Чёрт!
Успокаивают мысли, что более полувека назад, завалы здесь были в разы круче, особенно когда комсомольцы лес валили кругом. Лес спускали по реке в устье, откуда он грузился на баржи в море.
Спустя долгих четверти часа вылезаю из заводи и сажусь в лодку. Минут пять, опустив весло на палубу, качаюсь вниз по течению. Справа гора сходит на нет и вроде бы как впереди рельеф выхолаживается, всё более напоминая материковские разливы.
Проходит и ещё два часа гребли. Солнце уже давно не видно. Голубое небо сменилось серыми тучами. И даже начинает накрапывать лёгкая морось. Вечереет. Начинаю подмерзать. Вспоминаю Серёгу. Влажный термак изнутри, то ли от собственного тела, не то через порванную нарукавную манжету на сухаре, заставляет задуматься о костре. Высматриваю место для короткого бивака, пока не замечаю кучу хвороста на берегу. Тут же и маленький ручеёк.
— Эээх! — обращаюсь к веслу. — Высаживаемся!
По факту имею: крапающий дождь и слегка подмёрзшие пальцы. Вроде бы и не успел ещё перевариться обеденный папоротник, но известно, что лучший способ согреться — это короткий перекус для разгона крови по телу.
Вытаскиваю лодку на песчаный берег. Хотя и есть пара сухих зажигалок в водонепроницаемой гермочке на груди в спасжилете — никто не отменял горелку, ту что я привычным движением достаю из заднего отсека. Из опыта выяснилось, что горелка для каякера — вещь незаменимая, посему розжиг костра с одной спички в дождливую погоду оставлю для инстаграма, а пока же мощная струя огня уже вырывается из сопла. Через три минуты яркие языки пламени и треск дров оживляют серый берег.
Грею руки. Рыбные пресервы, кусок хлеба. Жадно перекусываю. Растягиваюсь тут же у костра с подветренной стороны. А ветер то усиливается! Шум листвы по верхам уже доносится и досюда.
Хворост подгоняемый ветром, разгорается славно. Вот и угли! Жар от них приятно греет тело.
ВИДЕО продолжительность 1:37
Крепчающий ветер, поднимающий гривы деревьев наверху, — предвестник завтрашней непогоды на море — словно нашёптывает: спешить тебе парень некуда, лежи, зевай в небо, наслаждайся жаром костра.
— Сколько до устья? — достаю телефон, промеряю извилины реки. — Пять, шесть…. девять. Почти десять километров. Полтора часа ходу. Часам к семи вечера буду на месте.
Бабах! Один из камней так накалился, что лопнул. Пора идти.
Вытягиваю руки к небу, отрываю плечи, с трудом отрываю задницу от тёплого песка. Закидываю шмутьё обратно в лодку. Отчаливаю.
— Дьявол! — приходится вернуться и закидать песком тлеющий костёр.
Отчаливаю ещё раз. Спустя десять минут, река окончательно превращается в мерную широкую пойму, с трудом двигающуюся на запад.
Как и надо было думать, чем ниже по течению, тем воды становится больше. Там, где маленькие распадки выходят в долину, новые ручьи продолжают наполнять уже и без того широкую реку. Лес по берегам кажется стал ещё гуще.
Достаю удочку, маленький кейс с блеснами. Следующие пол часа провожу за рыбалкой.
Бреду более вдоль берега, где попадаются глубокие ямки. Вода тёмная, дна не видно, низкие берега с травой, подступающей в самую воду. По мере приближения к морю, небо становится угрюмее.
Неожиданно к шуму ветра примешивается ещё один шум. Этот неизбежный гул мне хорошо знаком. Его ни с чем не спутать. Так шумит море!
Впереди можно уже различить устье, тут и останки Усть-Агнево подходят прямо к воде. Здесь с правого берега существовало село Усть-Агнево. Гиляцкое же стойбище было чуть ниже, на левом берегу, в самом устье.
Шум моря всё громче и громче. Мелкая волна закатывается вверх по течению.
Справа у самого устья небольшой пляж, зажатый промежду двух скал. В левой его части бежит ручей, да растёт мелкий кустарник. Здесь можно будет спрятаться от северного ветра и в случае нужды пересидеть какое-то время.
Завтра обещают сильный ветер. А он уже недурственно тащит хмарь с севера.
Выскакиваю на каменистый берег. Берег усыпанный мелкой галькой- рай для каякера при ветре в сырую погоду. Это тебе не мелкий песок, который при малейшем ветре нарочит залезть к тебе в палатку, спальник, липнет на термаке, ныряет в твою кастрюлю с подгорелыми макаронами, да и вообще портит жизнь уставшему каякеру.
Восьмой час. Пока закипает чайник, ставлю палатку.
Хорошее место. Не я первый, кому оно сослужит укрытием. Нивхи, каторжане, комсомольцы, браконьеры, лесники, туристы и вот теперь каякер.
Географы говорят: длина Агнево составляет 66 км, сегодня прошёл 30. Почти половина! Не знаю как там в верховьях, но думаю эти тридцать километров -явно одни из лучших на реке!
Наступают сумерки, в такую погоду они всегда наступают рано. Здесь между скал воздух застыл, ветер гуляет где-то там снаружи. Подустал я, не имея желания сегодня тащится на берег и разглядывать море, залезаю в палатку, растягиваюсь в сухом тёплом спальнике, начинаю дремать. Долго ещё в ушах звучит 7Б, засыпаю когда длинные сумерки всё-таки сменяются ночью.
День 3. 12 июня 2021 год …УСТЬЕ РЕКИ АГНЕВО…
Прогноз полностью сбывается. Глубоко за полночь будит мелкий дождь. Прислушиваюсь. Шум моря слышится очень отчётливо, волны словно разбиваются о палатку, а не где-то там за скалой. Хочется зарыться глубже в спальник и спать дальше. Поднимаю голову.
— Что такое?… что за ерунда? — что-то тут не то. Уж слишком громкий и близкий звук волн. Ещё десять минут назад в палатке все спали, сейчас же — при звуке стреляющих волн, звуке передвигаемых мелких камней и ночного ветра — весь этот шум, до невозможности громкий, наполняет моё маленькое жилище.
Похоже игра в кальмара началась!
Щёлкаю фонарик, открываю полог палатки и в беспокойстве выглядываю наружу. Река в метре. Темно. Надо быть волны, катящиеся с моря, заходят в реку, и по косой доходят считай практически до палатки. Когда волна накатывается, до края спальника остаётся 15-20 сантиметров. Идёт мощный прилив.
— Вот же дятел!
Муравей окончательно протирает слипшиеся веки и уже с блестящими глазами обувается, муравей спешно вылезает из палатки. Главное сейчас для муравья — не намочить спальник! Вещи муравей закидывает в голову жилища, закрывает палатку. Хватает палатку за дуги и тащит выше. Могучее длинное бревно лежит поперёк приплеска. Перетаскивает муравей палатку за бревно, и жмётся к траве. На траву ещё выше желания лезть никакого. Тащит он и лодку наверх. Устал муравей. Под дождём в темноте он садится на бревно и хохочет. Хохочет громко! наверное, пытаясь смехом повернуть прилив в другую сторону.
— Где же ты волчье солнышко? Служила ты луна социализму, послужи и каякеру!
Но луны нет. Переведя дух, после ночных забегов, при свете фонаря более внимательно осматриваю пляж. Да тут везде шелуха дровяная, словно прилив доходит и уходит вверх по траве. Низкий берег, который может быть затоплен, в случае большого прилива. Как это накануне не приметил?!
Может в траву уйти? Нет, быть не может. Может по весне, может когда шторма на море идут с юга, толкая огромные массы воды в эту сторону. Сейчас давит с севера. Дальше бревна вода не зайдёт.
Колючий дождь — сперва то слабее, то резче — усиливается. Фонарь пробивается сквозь пелену. Мой кругозор ограничивается двумя метрами вокруг. Лодку затаскиваю ещё выше палатки. Чего же такая темень! Приседаю, запыхавшись, на корточки. К двум часам ночи даже появляется способность сопеть.
— Эй комсомольцы! Ау вы где? Где луна ваша? Как тут план выполнить?
Луну на службу социализму!
Луну на службу социализму! Пока я тут в темноте корячусь с палаткой сегодня в 2021 году, комсомольцы в 30-х прошлого века луну для этих целей использовали.
Именно в этих местах в 1930 году взошла яркая звезда Агневского комсомольского леспромхоза. Высадившиеся в глухую тайгу комсомольцы из числа «1200», работали днями и ночами (специально был выдвинут лозунг «Луну на службу промфинплану»), «в ботинках и другой холодной обуви, обернутой тряпками, в летних кепи, по пояс в снегу», постоянно перевыполняли и прошумели на всю страну. Работали так, что уже в 1933 году прозвучало — «если будет продолжаться такая тенденция, то через 3 года сюда придется завозить лес».
Виктор Щеглов
Весь заготовленный лес с районов Владимировки, Лобановки… везли лошадьми к реке, а затем доставлялся сюда в устье сплавным путём. Здесь уже лес кольцевался и буксиром отправлялся на север в Александровск-Сахалинский.
Вот и я, словно бревно, сплавился по Агнево, а теперь пытаюсь попасть в Александровск.
Покончив с ночным переездом, всё-таки забираюсь обратно в палатку. Долго ещё таращусь в темноту. На верху палатки вырисовывается контур Сахалина. Белые нити дорог соединяют города и сёла с отчего-то рыжими гусями. Пытаюсь высчитать, сколько идти пешком до какого-нибудь селения.
- Пожалуй ближайший — это Дуэ на севере, до него всего то 30 км по прямой если брать, по берегу то, конечно, гораздо больше будет. С рюкзаком можно и за один-два дня дойти.
- На восток до Зонального через тайгу, опять же по прямой на карте, 50км. По тайге — это недельное сафари.
- На юг до Бошняково больше сотни километров.
- Да, кстати на том берегу Татарского пролива, ближайший населённый пункт — должно быть Де-Кастри. До него 135 км. Далековато будет.
Два часа ночи! В голову лезет всякая ерунда. Каторжанин снаружи в темноте, просящий позвонить по спутниковому телефону. Гиляк, пытающийся выменять MSR(овскую) горелку на юколу. Странно устроен человек. За скалой воет ветер.
Мысли перетекают в сон.
7.30 утра. С утра нежный вой северного ветра. В куда как более бодром настроении, чем ночью, вновь открываю глаза. Ни одной барышни с голыми руками за ночь так и не явилось… вообще никаких снов! Расстёгиваю молнию на палатке. Ночной прилив накидал много дров и сложил их аккурат за бревном. Вода ушла.
Небо затянуто серыми тучами. Словно кто-то забыл повернуть выключатель. Одеваю сырые ботинки, бреду за скалу в сторону моря.
Тут же за мыском мелкая рыба, гонимая волной, выскакивает на берег. Подошвы кроссовок скользят по салатушке. Это та самая мойва, что на юге зовётся уёк, а здесь на севере — салатушка. С каждой накатывающейся волной часть рыбы сносит в воду, другую часть закидывает обратно на берег. Всё это стадо носит туда-сюда.
Куда волна бьёт, туда и несёт эту шелупонь. Прав был Пастернак. Всякая стадность — прибежище неодарённости. Набираю в руки с десяток рыбёшок, иду обратно в лагерь.
— На чём бы вас сварить то? Не кастрюлю же об вас пачкать?
Пустую консервную жестянку ставлю на горелку, через минуту вода уже кипит. Первый опыт получается не совсем удачный. В маленькой банке рыба пригорает. Вот окаянная! Иду ещё раз на берег. Снова кипячу воду, на этот раз кидаю по три штуки. Через пять минут уже ем салатушку, словно семечки. Ещё бы соли щепотку!
Рыба млеет и тает в желудке. В желудках айнов, гиляков, поселенцов из ссыльнокаторжных, японских оккупантов, комсомольцев — чьи только желудки не наполняла салатушка в этих местах. Кто здесь только не нёс бремя освоения земли русской. Добывали и уголь и лес.
Агнево и Усть-Агнево — собственно сёла недалеко друга от друга располагающиеся в самом устье и чуть выше по течению. Годы образования 1893-1894.
Говорят гиляки пришлю сюда с Амура, с той стороны пролива. Более тысячи лет назад. Об этом говорят раскопки.
Потом здесь были и поселенцы из каторжан, потом и японцы работали здесь, ну и, как уже говорил выше, комсомольцы!
кратко: лес и уголь
Советская власть, конечно, вдохнула новую жизнь в долину реки, по берегам которой селения начали загизать аккурат после первой войны с Японией.
Зимой лес заготавливался на делянах, весной подвозился к реке для сплава. Судоходство начиналось в конце апреля. Подготовка к сплаву включала в себя предварительную очистку русла реки от завалов, подготовку лодок, инструментов, такелажа, ремонт и подготовку бонов. Лес сплавлялся в Усть-Агнево, там его перевязывали, сушили и складировали на сплаврейде для дальнейшей транспортировки. Отправляли в основном на экспорт — в Японию.
кое-что из фотографий тех времён:
Вновь начинается морось. С самого утра с регулярными перерывами дождь напоминает о себе. Ставлю кастрюлю с водой. Пока закипает чай, аккуратно обхватываю кастрюлю ладонями, в надежде согреться.
Гиляцкое стойбище сперва, затем рыбацкий стан и леспромхозовские склады — всё это было на том берегу. Сейчас вижу лишь гордые рваные лоскуты синего тента прикрывающие пару деревянных худых построек, возникающие тут с заветной периодичностью нереста горбуши. Порою и дыряювую печь там можно найти, придёшь через пару лет, и опять ничего. Тент кичливо колышится на ветру, да тёмный, сырой лес торчит на холме. Всё поглощает время!
Харчевание, рваный сон, небольшие прогулки под дождём — типично классические будни типичного каякера на берегу.
Ближе к шести после очередного сонного забвения, вновь иду на берег. Море чуть успокоилось. Всегда так с ним по вечерам. Вдалеке мыс Маркевича. Неспешно, бросая камни в воду, бреду в его сторону.
Вокруг кучи дров. Нанесённые штормами, они остаются здесь нетронутыми — без оголтелых автотуристов, жгущих, орущих, жрущих и уничтожающих всё вокруг.
— Топите, жгите и уничтожайте, не пропускайте ничего! — девиз британского адмирала перед взятием Туниса годится и для нашего многочисленного туристического быдла.
Пока мир стремится к разрушению, здесь вдали от интернета некоторые сушины достигают громадных размеров, в несколько обхватов. Валяются и просто пни с их расползшимися во всех направлениях, переплетающимися в виде сети корнями.
Перепрыгиваю через разлив воды. Сую руку за пазуху и, словно фокусник, достаю небольшую жёлтую герму. Появляется бутылка жигулёвского. Делаю глоток.
— Хорошоооо, — кряхтя кучей, размещаюсь на сыром песке, вытягиваю ноги. — Хорошо!
Передо мной стояла очередная бедность. Нищета скромна и незаметна, в отличие от роскоши и богатства. Её мало кто замечает. Старушка долго пересчитывала монеты перед кассой в супермаркете. В руках пакетик с двумя сосисками небольшого размера. Думаю не часто она покупает эти сосиски. Для неё это роскошь. Кроме меня и старушки в магазине никого. Уже больше минуты смотрю на руки пересчитывающие монеты. Тучная тётка на кассе, типичная хуцпа, двигая толстыми губами, даже начинает зевать.
Возвращаюсь к прилавку ставлю Jameson обратно, беру пару пластиковых бутылок жигулёвского, большой пакет с сосисками и возвращаюсь на кассу…
… — Это что? Другого ничего не было? — вопрошает Миха, глядя на меня, залезающего в машину с двумя бутылками.
— Нет, не было. Поехали.
На море таращусь добрых сорок минут. Волны обрушиваются на берег. Хмельное жигулёвское, словно чича, приятно растекается по телу. Завтра уже 13 июня и судя по прогнозу день грядущий ничего хорошего не обещает.
Из левого кармана извлекаю нож и баночку кильки.
— Вот и закончились твои скитания! — глажу бока старой боевой подруги. — Где ты только не бывала? Помнишь твой первый большой поход в 2018 году по Приморью, затем был север Сахалина и мыс Делиль-де-ла-Кроейра? И вот ты здесь! Вишь, даже кольца-чеки на тебе нету, отвалилось где-то в дорогах. — вонзаю острый нож в самое сердце. — Славная смерть! всяко, лучше, чем зашиворот канцелярской крысе на диване.
Четыре отличных балтийских кильки погружаю в рот и запиваю пивом.
— А неплохо! Может нашу мойву, как ответ ихней западной кильке?
Тем временем вечерняя пелена опускается на Татарский пролив. Чехов писал, что порой беглые спускались вёрст на 5-10 южнее Дуэ, порою и до Агнево доходили, устраивали тут плот и пытались отсюда уплыть к противоположному туманному берегу, отделённому от них 60-70 милями бурного, холодного моря.
— Да уж! На плоту! Отсюда?! — всматриваюсь в хмурую даль, делаю ещё глоток за день России. — Вот серьёзные раньше были люди!
Надо бы прогноз на завтра уточнить. Достаю спутниковый телефон.
— Чёрт! — в трубке в очередной раз идут тактные гудки. — Чёрт!
Баланс закончился неожиданно. По последнему прогнозу, затишье будет только послезавтра, то бишь ещё один день с дождём.
Осматриваюсь кругом. Низко над морем по серому небу медленно летит чайка. Надо уходить отсюда. Столетие назад, жители селений здешних, имеющие надобность попасть в пост Александровский, шли берегом морским или тропами таёжными. И ничего же — шли! Шли и с Агнево, шли и с Пильво. Дорог то не было. Зимой сёла были по 6-8 месяцев отрезаны, а летом сюда ходил паровой катер. Хорошо если два раза за лето!
Два часа уж как сижу здесь. В опускающихся сумерках под шум волн бредёт каякер, с руками за спиной, словно старичок, вдоль берега к своей хижине, бессознательно пытаясь делать шаги, чтобы каждый раз подошва попадала на какой-нибудь камень.
2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020 Александровск-Сахалинский Амурский лиман Анива Елизавета Жданко Крильон Крузенштерна Курилы Ламанон Лах Ледяная МОРСКОЙ КАЯКИНГ Мария Онор Погиби Рудановского Руруй СОЛО Тихая Тунайча Шмидта Шренка александровск-сахалинский каяко-марафон лыжные походы маякАнива островБайдукова островБелякова островРусский островЧкалова приморье на каяке проектОТКРЫТОЕМОРЕ сплавы по рекам треккинг хребетЖданко
День 4. 13 июня 2021 год …ПО-ПРЕЖНЕМУ УСТЬЕ РЕКИ АГНЕВО…
Ночью где-то наверху поднимается сильный ветер. Его завывания разносятся по широкой реке. Здесь между скал ветра нет, лишь дождь хлещет по палатке. На часах три часа ночи. До рассвета ещё более двух часов. Переворачиваюсь на другой бок, продолжаю дремать у устья Агнево… Кто это? Форун? Далёкий правнук Иткана?
… Мы вышли с Форуном из жилища и прошлись по селению. Оно находилось на левом берегу у самого её устья. Селение одновременно было обращено к реке и к морю. За ним к югу виднелась огромная гора, покрытая лесом. Удивительно вписалось маленькое селение нивхов в пейзаж на фоне моря, горы, леса, реки.
Спросил у Форуна, что означает слово «Агнево». Он сказал, что по-нивхски селение называется Арнив»о по названию реки Арни. Что означает это слово, он не знает…
Беседа эта была у Крейновича 100 лет назад на том берегу реки.
Из палатки отличный вид как-раз на ту сторону реки. Огромная гора? Не такая уж она и огромная. Да и не гора это вовсе. Так, сопка, не более чем.
Сперва гиляки, затем рыбокомбинат. Теперь вот песчаный пляж.
Просыпаюсь поздно. Спрятавшись в палатке под холмом, потягиваю руки в приятной утренней дрёме. К десяти утра погода не изменилась к лучшему. То же что и вчера. Морось с дождём всё также пытаются ограничить мой свободу.
Четвёртый день! — становится скучно, словно горло обвязано тугим шарфом, и не выйти! За палаткой всё одно: серые тучи, ветер, шум моря — всё это смешалось промеж моих глаз. Вид тоскливый и унылый. Низкий утренний туман, расползающийся по реке, да подгоняемый ветром, присоединился к низким тучам. Слышно как северный ветер снаружи треплет деревья. Но всё-таки, вопреки погоде, существование моё здесь можно назвать вполне сносным.
А ведь на самой этой террасе чуть выше в лес была древняя стоянка. Находки, найденные здесь, учёные относят к айнской культуре тринадцатых — восемнадцатых веков.
История — это хорошо, но пора завтракать. Овсянка? Закидываю в кипяток овсяные хлопья, кусочки сыра, яблока. Кружка горячего чая дополняет это утро. Снаружи пока ещё морось, в которой утопает и противоположный берег.
ВИДЕО продолжительность 0:29
Погода не меняется. Висит туман, который уходит только ближе к десяти после короткого, но сильного дождя. Всегда чёрт разберёшь, где кончается туман, а где начинаются тучи. И такая одолевает лень. Уже настроившись провести здесь ещё один день, после утренних раздумий, уже без любопытства в очередной раз иду на море.
Пока всё так же штормит. Ветер с северо-западного сменился на строгий север, поэтому широкие волны катятся на юг.
— Вот же погодка! — чешу засаленные волосы. — Ндаа, некоторые события всё-таки находятся не в наших руках. Это точно.
ВИДЕО продолжительность 1:12
До обеда так и гуляю по берегу. Находившись по прибрежной гальке, возвращаюсь в лагерь, достаю удочку, поднимаюсь метров пятьдесят выше по реке. Уже со второго заброса на берегу трепыхается рыба. Уху всё равно не сварить, ни картошки, ни соли. Отпускаю таймешёнка обратно в воду. Всё меньше становится Сахалинского тайменя в реках.
Любопытно, а ведь специалисты считают тайменя прародителем всех лососевых и говорят, что ему (как виду) около 40 млн лет.
Часа в три, ближе к обеду, по глупости своей, не имея с собой ни книги, ни чтиво какого-либо, от безделья заваливаюсь в палатку. В попытках отоспаться за весь прошедший год, пропускаю дневной мощный прилив. Под мой храп, волна всё таки перепрыгивает бревно и закатывается в палатку.
— Твою Мать! Чёрт! Теоретик походный!
Волна захлестнула и спальник вымок до колен. Вот же вещь прихотливая. Поди ты следи за ней постоянно.
На улице температура по ночам не поднимается выше 7 градусов, спать ночью без спальника будет ещё то удовольствие.
В расстройстве пытаюсь выжать, но всё тщетно. Пух набрал воды, половина спальника требует основательной просушки дома на батарее.
Прислушиваюсь. Снаружи тот же мерный шум моря. А ведь словно ничего и не произошло. Промокший спальник — не та мелочь, чем можно удивить здешнее море.
Большая часть дня уже прошла. До вечера вожусь с лодкой, занимаюсь рулём и педалями. Давно хотел перетянуть тросики, всё времени не хватало. Отвёрткой вынимаю все болты, свинчиваю педали, снимаю руль. Устанавливаю новые шнурки, взамен старых, потрёпанных. На перетяжку уходит минут сорок.
В ожидании завтрашнего перехода, провожу ревизию еды, часть скидываю рыбам и чайкам. О раздаче еды узнают и в лесу. Тут же появляется тощий лисёнок.
— Иди сюда! — машу ему рукой. — На вот хлеба. Лови. Печенье будешь?
ВИДЕО продолжительность 0:34
К исходу очередного дня, замечаю еле заметную, но местами битую, тропу, узкой лентой идущую через кустарник. Юлит наверх на скалу. Не похоже, что звериная. Спотыкаясь о корни, забираюсь наверх. Здесь тропа и обрывается. Значит — не звериная. Отсюда хорошо просматриваются и Фуругельма на юге и Маркевича на севере. Ближе к вечеру ветер начинает потихоньку стихать. Сейчас не более 6-7 м/с. Ни дождя, ни мороси. Под низкими ёлками отчего-то пытаюсь разглядеть грибы. Июнь. Откуда грибы в июне?
Очередной отлив обнажает берег. Вокруг всё притаилось. Прячусь под скалой на сухом галечнике, присаживаюсь, опираюсь спиной о скалу, веду прицельный огонь по реке из лягушек.
— Уйду с рассветом! — кричу тому берегу. — Даже не заметишь!
Если уйти не получится, на той стороне реки есть культовое место вблизи устья у скалы. Здесь в своё время были найдены кости медведей, нерпы, а также раковины моллюсков. Аборигены приносили туда кости убитых и съеденных животных, считая это место культовым. Если погода не установится, понесу туда, пожалуй, остатки консервов, макарон, картохи и буду просить у духов смирения на море.
#ostrov2049
К восьми часам собираю промокший хворост, стругаю шелуху, не без труда развожу огонь. Взявшись за топор, рублю небольшую сырую ель, лежащую тут же у ручья. Ель хорошо будет трещать в огне. Долго сижу у костра. Шаг в сторону и всё также вокруг мокро и сыро.
Чего же со спальником то делать? Измокший, хоть выжимай. Одежда тоже вся влажная. Выискиваю сухие носки и футболку. Переодеваюсь. По палатке разбросано куча снаряги. Чего тут только нет!
…Топор, мотыга, лопата и два фунта верёвки! — вот тот перечень, что получал поселенец сто лет назад, когда выходил на борьбу с дремучей тайгой для образования в этих краях новых поселений… А затем горе, нужда и страдания преследуют поселенца ещё на протяжении многих лет здесь…
Вы меня слышите? …Топор, мотыга, лопата и два фунта верёвки!… Он же жуёт сопли по поводу отсыревшего спальника за 700 долларов.
Становится темно.
— Ладно, бывало и хуже! — на ноги натягиваю самые длинные гермы и уверенно ныряю в спальник. — Надеюсь, все нынешние неудобства уже завтра отойдут в область преданий! — я ещё долго морщусь, но всё таки вскоре засыпаю, с мыслью, что, пожалуй, я с детства мечтал не спать в мокрющем спальнике.
ДЕНЬ 5. 14 июня 2021 год …МОРЕМ ДО АЛЕКСАНДРОВСКА-САХАЛИНСКА…
Ночью было холодно. Могильная сырость и мокрый спальник не давал толком выспаться. Так и промаялся до утра. Ближе к пяти, звонит будильник. В палатке темновато и уныло. Пора подниматься и уходить отсюда. Где-то за сопками уже занимается заря.
На утро пятого дня похода с утра в голову лезет мысль: — А ведь ни одного комара, никакой мошкары! Удивительно!
Вылезаю из палатки полностью одетый. Мокрые ноги сую в кеды. Вновь смотрю на часы. Идёт отлив, перескакиваю ручей, обхожу скалу. Нельзя не нарадоваться морю. Барашек нет. Практически штиль! За ночь море успокоилось и даже ветер подстих. Хотя, вдалеке волны разбиваются о Маркевича. До него 2 километра. Ну, это пустяки. Наконец-то новый день наполняется полнотою жизни.
На небе всё те же облезлые серые свинцовые тучи, насквозь пропитанные последними днями непогоды. Надо торопиться.
Бросаю взгляд на своё убежище. Скольких людей оно приютило здесь за последние пару сотен лет? Нивхи, работяги и лесники, браконьеры и туристы, вот и каякер, почувствовав себя здесь хозяином, беззаботно бродил сие место двое суток.
Первый раз бывал здесь с отцом в далёком 91-м, отцу было 38 (моложе чем я сейчас), мне же тогда было 12 лет. В августе 1991 года я купался в этой реке, событие то прошло незамеченным для окружающих, поскольку все были заняты августовским путчем в Москве. Потом бывал здесь ещё несколько раз. В 2010 проходил мимо на каяке в рамках Татарского дрейфа. Последний — этой зимой, ночевали в двухстах метрах от берега на льдах. С первой встречи прошло 29 лет. Остались только еле различимые смутные впечатления. Я постарел, а здесь всё также, как и будет, когда сюда придут внуки. Ээхх. Скребу всей пятернёй левую лопатку.
Развожу костёр. Дрова заготовил с вечера. Собранная лодка ждёт у воды. Кружка горячего чая, жар от костра — лучшее, что можно придумать перед ранним стартом в отсыревшей одежде.
— Ну бывай, Иткун! Свидимся ещё…
Выхожу, когда на часах уже 6.30. По выходу из устья накатывается небольшая волна, шлёп, шлёп по лодке, словно вода в доке меж пристанью и старой баржей. Но не долго эти звуки продолжались. Дует северный ветер.
По хмурому небу, наперегонки опять разгоняются тучи, одна из них к восьми утра начинает поливать дождём. Волны усиливаются и играют, приходится постоянно быть сконцентрированным. Но это только возбуждает. Вот теперь то — всё задышало жизнью! Уверенными гребками, покачивая веслом, двигаюсь на север. Раз-два, раз-два. По плану хочу дойти до Чёрной речки. Там пообедать и дальше уже до Александровска.
На Маркевича волна накатывает. Да и море дышит с новой силой, метровая волна гуляет с севера-запада на берег. Идётся вполне сносно. До берега метров 150-200.
Прохожу Маркевича, Ревун, Гагарьи мысы…
Из-за частой высокой крутой волны, лодка постоянно сваливается и тут же врезается носом в следующую. Постоянно окатывающие тебя брызги, хлещущие по лицу, приводят к тому, что ближе к десяти начинаю сильно подмерзать.
Кто не ходил на каяке в холодную погоду — скажу, что подмерзать на морозе зимой в лыжном походе, когда на тебе сухие вещи и тебе просто чертовски холодно, потому что они не достаточно тёплые, и подмерзать весной на каяке от холодной воды и мокрой одежды на тебе — это вещи решительно разные. Первое (зимой на лыжах) вполне терпимо, второе же (весной на каяке) — больше экстрим, чем удовольствие. Именно, после холодной воды ты скачешь по берегу засовывая руки в самое тёплое место на твоём лофолите — в труселя и обнимаешь пальцами яйца, сжимая бёдра. Поэтому и кажутся мне лыжи — больше смешной забавой, перед холодными яйцами в каяке зимой или ранней весною. По мне так, кто глаголет обратное, явно не ходил в походы, а лишь гулял по морю холодному, и не испытывал запах яиц своих.
Короче, в голове есть чёткий план — местом ближайшей высадки намечаю избу на Чёрной речке. Там бы отогреться и двинуться дальше.
Не знаю, кто из каякеров, знает эти места лучше меня. Неоднократно летом пешком, зимой на лыжах, не первый раз и на каяке — всё здесь чертовски знакомо! но каждый раз находишь новые приятные места.
Здесь перед Чёрной речкой берег делает заворот, образуя словно начало большой гавани, которой нет на карте, но видна глазу. Отсюда до мыса Ходжи 13 км по прямой. Помятуя, что здесь на косе есть сотовая связь (бъёт с Александровска) выскакиваю на берег. Для простоты понимания — ещё раз! — я выскакиваю за 500 метров до хижины на Чёрной речке!
И странное дело, скажу вам в открытую — решение это было наиглупейшее! Выскакиваю и меня начинает пробивать озноб, что тут же превращается в дрожь по всему телу.
— Ну твою же мать! Ну блять, ну в который раз то?!
Всё-таки нужно было идти до избы, что на Чёрной речке, там спокойно отогреться, переодеться, пообедать, ну и позвонить в спокойном ритме.
А дрожь увеличивалась.
— Чёрт!!!
Смотрю на море и прямо понимаю, что мне ЧЕРТОВСКИ холодно, и садится в лодку и идти опять сквозь волны даже всего эти 500 метров ну совсем не хочется (или уже не можется в таком-то возрасте).
Начинаю собирать хворост. Дрова сырые, подмоченные прошедшими дождями. Газовый баллон для розжига закончился ещё на Агнево. Взрываю фальшфейер, пытаясь разжечь кострище. Это не даёт результата. Фальшфейер не может разжечь отсыревший хворост. Невдалеке замечаю останки старого бивуака. Похоже прошлогоднего. Куча головешек из чужого костра ничем не помогают.
— Чёрт!
Надо остановится! Голова понимает, что на улице, вообще говоря, относительно тепло, чай не зима, была бы одежда сухая. Что же делать? Одеться в сухое? А как же изба, тащить лодку 500-700 метров никак не хочется.
Надо просто собраться! Совсем недавно, ещё утром я лежал в палатке, через четыре часа буду сидеть в машине, так какого хрена я сейчас пытаюсь обосраться? говорил же китаец: …дорога, которая раньше была почти непроходимой, теперь кажется легкой: все препятствия, однажды преодоленные, нам уже не страшны…
Нужно согреться! Встаю и бегу вдоль воды. Бегу минуту, бегу вторую, третью. Через пять минут горячая кровь, разгоняемая по телу, даёт о себе знать. Бледное лицо наливается кровью. Нужно сесть в лодку. Продолжаю бегать. Достаю батончик шоколада, пережевываю и продолжаю, продолжаю бегать.
Чехов, Чехов.. Опять Чехов и каторжане, которые с этих мест пытались на плотах бежать на ту сторону пролива. Вот кому было реально хреново.
— Собирись лошара!!! — звук явно моего голоса разрывает мокрый берег.
Окончательно выбиваюсь из сил, но десятиминутный бег явно идёт на пользу. Бег, вообще, всегда идёт на пользу. Сегодня особенно! Кровь, кровь идёт и идёт по телу. Встёгиваюсь в лодку, Нормально! можно грести. Главное, не залететь на старте. Мощная волна обливает каякера, выхожу за полосу прибоя, разворачиваю лодку и уже на всех порах мчусь последние сотни метров. Раз-два, раз-два. Привычный грубый ритм. Раз-два, раз-два. Солёная вода заливает рот. А вдоль берега то — накатывает!
Пять минут? Сколько прошло? Пять-десять минут? А вот и изба! Выскакиваю на берег. Радости увидеть этот вагончик — нет предела!
— Здорово! Давно не видались!
Старый вагончик. Двое сплошных низких нар. Маленькие окна. Посреди маленькая пичурка. Истинная фанза! Тут же пару поленьев. Достаю топор, ломаю щепу. На столе стоит и баллон с газом. Через 10 минут можно согреть руки. Озноб помноженный на усталость от утренней гребли против ветра усмиряется. Самое главное было сделано — я у Чёрной речки. Дальше к обеду погода только улучшается.
Готовлю обед. Сколько туристов, браконьеров, охотников приютила эта изба. Десятки, а может и сотни… Кто считает, что вру, киньте в меня топор!
В печурке тлеет огонь. На гвоздях висит старая одежда. Примеряю рубаху с красными квадратами.
— Отлично! — приглаживаю отвороты. — Красавец!
Лапша с размякшим сушёным мясом плюс заготовленные дрова — не дают замёрзнуть! Раскидываю тело по нарам -вот это блаженство! Сорокалетние кости греются на еловых досках.
Согретый и сытый, в новой рубахе собираю хворост по берегу. Складываю возле печки. На стол высыпаю весь чай, оставляю пару консервов. Таков закон! Если взял что-то из избы, будь добр — оставь то, что можешь позволить следующему голодному замерзающему путнику.
Время идёт. Ближе к 12 выхожу в море. Затягиваю капюшон, согретый супом с разогретой кровью, теперь и море по колено. Туман уже становится цветом серо-синим. Вдалеке за Ходжи виднеется солнце.
Что за тоска? Бросаю взгляд на Чёрную речку.
Начальник участка Ляхович Ф.А.
Честь имею донести до Вашего Превосходительства, что гиляки получив 25 февраля 1915 года в ссуду 11 пудов муки, выехали 26 того же февраля из поста Александровского в Усть-Агнево на лодке. 27 февраля, южнее Чёрной речки, саженях в 50 от берега, наскочили на камень. Волной лодку разбило. Гиляки Понка, Имбрин, Плевгун, Мытагин спаслись вплавь. Гиляки же Наганн и Мытка утонули. Трупы их выброшены морем. Вся выданная в ссуду мука утонула.
Через 15 километров будет финиш. Плотно затягиваю капюшон. Зыбь в метра полтора, которую в ранние годы, мне всегда хотелось нарисовать поужаснее и помаститей, накатывается с северо-запада. Тёмные холодные волны закрывают последний гештальт. В принципе не сложно, с годами то всё проще. Будь помоложе лет на десять, так пару страниц можно написать про волны. Но не сегодня. Да и впереди сквозь кисейные прорывы в облаках уже прорывается солнце и обретает вид вполне ликующий, только серый и сырой берег вскоре будет напоминать о прошедшей непогоде. Тучи уходят на юг. Человек быстро забывает невзгоды.
Через три часа замшевой гребли буду финишировать в Дуэ. Машина будет ждать на берегу. Заедем в Александровск, перекусим гречневой каши, я отмою своё бренное тело, и после обеда двинем обратно на юг.
Вот и вся история!
…немного о событиях тех дней можно посмотреть ниже:
ВИДЕО продолжительность 3:39
Максим,классная статья.Я сам родился и вырос в Александровска.Все эти места мне знакомым Агнево и Владимировка ,когда ещё была живая.Я видел твое видео пару лет назад ты на белой машине пришел с юга,и на УАЗе ходили на Владимировку,по-моему с Машиной,если не прав поправь.Читал с удовольствием,на одном дыхании,удачи тебе,в твоих походах,самое главное здоровья и оптимизма!!!!